Чудо для Сони

Вечер обещал быть холодным. Хрустальные капельки дождя с глухим шумом ударялись о крыши, разбивались о стекла окон и стекали тоненькими ручейками в вечность, оставляя после себя едва уловимые разводы…

Соня любила дождь. Любила за то, что он был таким же грустным и одиноким, как и она. И несмотря на то, что это была уже пятая осень в ее жизни, знала: сегодня будет дождь, завтра — завораживающий золотой листопад, а послезавтра — противная слякоть, голые деревья и удушливая тоска по матери, которая странно пахнет, громко смеется и много спит.

Карие глазенки стали постепенно привыкать к белым стенам больничной палаты, сменяющимся лицам ее обитателей, вечно суетящимся медсестрам и теплым рукам врача, который каждое утро, приподняв краешек старенького Сониного платьица, слушал, как бьется ее сердечко.

Вот только одно ее постоянно удивляло — почему у румяной, капризной девочки с соседней койки, которая не хочет пить лекарство, раскрывается по ночам, кусает ее, Соню, за руки, такая красивая, терпеливая мама? Почему они никогда не просит дочку принести стаканы, а потом колбасу из холодильника, почему не бьет тапочками и не называет тварью?

Да, таскала пару раз хлеб со стола, да, без спросу. Но это было вызвано крайней необходимостью: она не ела несколько дней! 

Девочка, конечно, любила маму. Ей всего 20 лет. У нее большие голубые глаза, которые часто закатывались от уколов, которые мама себе делала.

Соне было страшно наблюдать за этим. В такие моменты она пряталась за большое потертое кресло, и оттуда всем своим маленьким, но великодушным сердцем жалела маму, сочувствовала ее боли, боясь той перемены, которая происходила с мамочкой после «лечения», и с нетерпением ждала ее выздоровления.

Часто приходили мамины друзья. Отодвигали Соньку в сторону, как мешающую мебель, и тоже делали себе уколы, а потом все вместе глупо смеялись беззубыми ртами…

Наверное, будь у мамы такие же ровные белые зубы, как у той дамы, что старательно пичкает румяную девочку фруктами и прощает ей шалости, Соньке было бы легче жить, часто думала девочка. 

Мама тоже стала бы чуточку счастливее, она бы вместе с Сонькой любовалась своей очаровательной улыбкой, нежно перебирая тоненькие пряди белокурых дочкиных волос. Руки ее пахли бы пирожками с картошкой, а не сигаретами.

Пирожки Соня любила без памяти, они создавали иллюзию семейного счастья.

И когда кто-то из медсестер приносил из дома тарелку с пирожками, она сладостно зажмуривала глаза и представляла себя на миленькой аккуратненькой кухоньке, как в мультфильмах про Карлсона, протягивала руку к воображаемому подолу маминого платья и тихо шептала: «Можно еще один?»

-Сонька, ну-ка, ешь быстрей! Хватит в облаках витать! — возвращал ее к реальности голос медсестры. И ночью, когда все спали, она доставала из тумбочки тарелку с остывшими пирожками, брала в каждую руку по одному и по очереди кусала. 

Из глаз текли соленые слезы-бусинки, окропляя символ семейного счастья священным детским страданием.

В одно прекрасное утро капризную соседку Сони выписали. За ней приезжал папа. Персонаж, по мнению Сонечки, в быту совершенно ненужный. Она просто не знала, как с ними обращаться. А само слово «папа» казалось ей очень забавным. Как ни странно, Соня стала даже скучать по выходкам своей мимолетной подружки, по теплому взгляду ее матери на несладкую Сонькину долю.

Она стала чаще смотреть окно. За ним проносилась другая жизнь, здоровая и интересная. А Соня все сидела на подоконнике со своим пышным букетом болезней…

В конце осени пустая палата рядом с Сониными «апартаментами» ожила. Туда положили женщину. Во-первых, она была очень необычная внешне, похожая на сказочную принцессу: черные, как ночь глаза, такие же ресницы, длинные густые волосы. Она всегда долго и грустно улыбалась, когда Сонька при ней отчитывала свою непослушную безногую куклу.

А однажды красивая соседка угостила Соню большим оранжевым апельсином. Она даже не знала, с какой стороны к нему подступиться, потому что впервые держала его в руках. 

Потом бережно положила подарок в свою тумбочку и любовалась им по вечерам, жадно вдыхая цитрусовый аромат…

Женщина между тем все крепче привязывалась к Соне. Она нежно гладила ее щечки, приносила вкусные конфеты, и подолгу говорила с врачами о ее здоровье. 

Однажды пришла к Соне перед сном и стала рассказывать сказку. Но на самом интересном моменте расплакалась и убежала к себе в палату.

По вечерам к новой Сониной подруге приезжал муж. У него были большие руки и усы. Женщине вздумалось познакомить его с Соней. Он серьезно пожал ее ручонку, которая утонула в его могучей ладони, а потом бережно посадил ее к себе на плечи. От неожиданности у девочки кружилась голова, а от счастья порозовели щеки. 

Дни, проведенные с этими необычными людьми, были похожи на пирожки с картошкой — такие же красивые и насыщенные.

А вот медсестрам явно не нравилась дружба Сони со взрослой пациенткой. Когда они гуляли вместе в коридоре, сестры отводили женщину в сторону и пытались ее в чем-то убедить. После таких разговоров она возвращалась к Соне грустная и долго молчала. 

В такие моменты девочке казалось, что какие-то невидимые силы пытаются отнять нежданно нагрянувшее счастье.

Ранним зимним утром в палату к Соне тихонько постучали и тут же вошли. Это была соседка и ее муж. Вместо больничного халата, на женщине был брючный костюм, а ее муж почему-то виновато улыбался.

-Сонечка, сегодня меня выписывают, — осторожно начала красивая дама.
- Мамочка, ты за мной придешь?— сквозь слезы закричала Соня.

Из груди женщины вырвался сдавленный стон, и она прижала Соню к себе. А стоявший в дверях большой и сильный мужчина, вытирал рукавом слезы.

…Соню удочерили. И сейчас ей 23 года. Она радуется жизни и собирается замуж.